№7 B (III)2

Два с половиной литра и транквилизаторы, весь яд только для того, что бы преодолеть восемьдесят километров и попасть в Ад. 16 23 грёбанный китайский автобус, хочется отлить и курнуть. Здраво так курнуть, что бы убивало вечностью, я ведь не знал что придётся почувствовать её в полной мере… Выхожу на вокзале проклятого города. Спрашиваю дорогу до Точки. Все, как один – не местные. Сраные ублюдки, думаю я. Тупой идиот, думают быдланы, заинтересовавшиеся мной едва я вышел с автобуса. Прикидываю свои возможности. Вариант быть отпизженным в незнакомом городе явно не прельщает. Нашёл такси. Дети рабочих удостоились моего среднего пальца показанного в окно этой четырёхколёсной дряни. Таксист выслушал, куда мне надо и сказал неимоверно дешёвоё количество денег. Странно. Я поторговался и отдал на пару десяток меньше. Проклятый город. Проходная. Шесть вечера. «Вы такой то, такой то?» «Да». «С вас требуется одна подпись» Я читаю лист. Обследование по духу мата, мать его так, подписываюсь. Ёбанная тварь пытается разобрать подпись.… Говорит что-то в духе, что я пролежу долго. Пытаюсь отзвониться близким, что я здесь. Выдирают телефон из рук, плеер, деньги и железо с лица. Гопота в халатах, подумалось мне. Но плевать – шагнул – иди до конца. Забирают кеды, дают тапочки, кстати говоря – я не знал ещё два дня спустя, что они разные, но, к сожалению, меня интересовали совсем другие вопросы. Не разрешают взять свою книгу. Хантер Томпсон пришёл бы в ярость, храни Дьявол его душу, понимаю, что здесь совсем не то, что обещали на этом выгоне на военкомате. «Нет, ребят, я передумал. Я еду домой. Конечно, с вами неплохо, но всё это дерьмо попахивает концлагерем, а я ищу Свободы.» Уверенно шагаю к пролёту лестницы, представь моё удивление, когда я заметил там решётку и раба системы со стволом. Чуть не сломал руки об прутья. Свинья тычет пистолетом в лоб и «просит» подняться в «мой новый дом», на третий этаж. Пиздец.… Думаю я. Третий этаж – полулюди, в количестве ста единиц ходят взад-вперед со своими ничтожными мыслями. Страшно. По – настоящему страшно, как никогда, но списываю это на транки. Палата номер семь Б три – два: контингент расписанный в доску, ребята на десяток, как минимум лет старше меня. КПЭК` ники все, гореть им. Понимаю, что скоро мне придёт весьма бесславный конец. Я приехал позже ужина, следовательно просижу до 9 утра голодным. Тупые, безликие твари окружили меня сидящего в полной фрустрации на койке, задавая какие-то вопросы. Не знаю почему, то ли отказ, то ли транки в конец убили моё слабое тело – я их вопросов не слышал, а может и не хотел слышать. Пять утра – одиннадцать часов проведённых там. Спать страшно. Сижу в курилке, на полу, смотрю в потолок и думаю - как повеситься. Так и провёл первую ночь. Параграф пройден: Страх. Нечеловеческий страх. Подъём в семь утра. Свинья выволакивает меня из туалета. Кровь из вены – анализы. Выкачивают изрядную дозу. Голова тихонько кружится, но спустя двадцать минут тварь возвращается и говорит, что ошиблись и нужна ещё кровь. Опять столько же. Еле стою на ногах. Простительно – не спал более суток. Вручает стеклянную полулитровую банку и просит отлить. В туалете кого-то имеют в зад. Пиздец – не то слово. Отливаю щедрые полбанки и капаю кровью с только-то проколотой вены в банку. Мало ли. В девять завтрак, в час – обед, в шесть ужин. Три мгновения вечности. Кидают какую-то требуху и заливают кипятком. Ешь. Не вкусно и мало. Постоянно хочется есть. Терпишь. Вечером быдло с моей палаты объявляет мне, что я сегодня всем даю по кругу. Молчу. В пять утра засыпаю с шариковой ручкой, что додумался пронести в носке, в руках. В полшестого просыпаюсь от того, что кто-то прижимает голову лицом вниз к подушке, а кто-то пытается стянуть вниз джинсы, специально не снятые на ночь. Ничего не понимаю, но адреналин прыскает в кровь и с божьей, или дьявольской помощью выворачиваюсь и бью этой грёбанной ручкой в живот. Потом долго бью кулаком в пах, пока меня душат. Прибегает медсестра и медбрат. «Военкомат, на вязки захотел?» Я, конечно, ничего не понял, но ожидая что-то недоброе, вырывался и разбил нос медбрату, тащившему меня на вязки, здоровый бык, между делом говоря. Вязки – неограниченный отрезок жизни, проведённый без пищи, воды и туалета, привязанный намертво к вонючей кровати. Не помню, сколько лежал – обкололи галопередолом и ещё каким-то дерьмом, вроде сутки или больше. Когда отвязали, им пришлось нести меня в столовую. Я был слишком истощён, чтобы двигаться. Так, по крайней мере, мне сказали. Я не помню. Третья ночь началась с мысли, что мне не выжить. Я стоял в курилке с этими зомбаинами, когда ко мне подошёл молодой парень с фразой «давай покурим», я ответил отказом. Он предложил отыметь его в зад за пачку сигарет. Я не придумал ничего лучше, как ударить в лицо. Этот ублюдок упал аккурат на край кафельной плитки, разбил голову и отключился. Как всегда – не вовремя прибежали свиньи. Я отмазался, но получил по лицу от медбрата со сломанным носом, заклеенным лейкопластырем. Выхода не было, и этот мудила прыгал на мне минут двадцать. Радовало то, что он выдыхался, а я, симулируя, блеванул кровью. Он поверил. Я выключился. Он так решил. Нагнулся надо мной. Потрогал пульс на шее и получил плевок кровью в лицо. Ясное дело - я долго заживал – свинью это вывело из себя. В общем, я спал по полчаса – час в сутки. С каждым днём становишься более выжатым и жестоким. Я понимал это, когда бил тварей только за то, что они делали замечание насчёт моих длинных волос и сексуальной ориентации. Им было в невдомёк, что желание трахать в зад парней на самом деле и есть гомосексуализм, в котором они подозревали меня. Игра, в которую я играл, оказалась слишком грязной. Я винил себя за то, что не развернулся на проходной, хотя чувствовал опасность и неимоверную падаль грязных лиц. Но сейчас, рассказывая тебе это всё, без стыда за свою слабость, я, ни о чём не жалею. Восемь адских дней несвободы - неплохая плата за год жизни. Как сказал военком «Сегодня ты играешь, панк музыку, а завтра ты революционер и ходишь над нами». Как оказалось, он был в некотором смысле прав. Но плевать на эту мразь думаю я, сидя у психиатра, рассказывая, что я вижу счастье на заблуреном числе тринадцать. «Как ты понимаешь поговорку «яблоня от яблони недалеко падает?»» «Ну,… понимаете, хотя бы на примере моей семьи – если отец мудак, то сын - полное дерьмо» И всё в таком духе. Я навсегда запомнил лицо психиатра, когда он спросил что я написал акрилом на футболке "Моя жизнь принадлежит только мне" О долго молчал, потом на его наглой свинской роже читалось презрение. "Ты, правда, веришь в это?" "Да, дитя системы, она принадлежит мне, я её не отдал как ты. Я думал, что из его рта потечёт пена... Ах, да, я каждый день прошу позвонить близким - они-то ведь не знают, что я лежу в психушке… Один из них лежит тридцать шесть лет. Как то давно он, со своей семьёй праздновал какой-то, мать его, семейный праздник, как вдруг появился Голос и приказал всех убить. Так он и сделал. Прирезал мать, отца, жену, двухгодовалого сына, пошёл к соседям за топором… Убил и соседей. Восемь убийств за полчаса. Неплохо., но этот псих лежал со мной в палате и я не знал, что Голос прикажет сделать его на этот раз. Был персонаж занявший изрядную сумму на свободе, и поняв что занявшие его прикончат, лёг в дурку, на тот момент он пробыл там всего ничего - три года, но под воздействием допинга и гнетущей Атмосферы сломался. Он был похож на животное. Кстати говоря – я сам на второй день начал шататься и ходить кругами, и я не скрою, что моё психическое состояние изрядно поломало заведение созданное лечить, но на практике всё оказывается наоборот… Общался с человеком, который в своё время своровал у государства несколько миллионов вечно зелёных, управляя энергетиком на свинском посту. Сидел восемь лет за это, но однажды на местах на него спустили добермана, и когда эта тварь вспорола своими блядскими челюстями его живот, он затолкал руку в пасть твари и перегрыз ей горло.… Как он тогда сказал, улыбаясь, «собака охуела». Погон тоже, когда он кинулся на него и начал кусаться. Вот сколько это всё стоит. За полгода уколов он стал похож на овощ, но когда его отпускает действие препаратов, с ним можно неплохо поговорить. Не зря он занимал такую должность. Один из них утверждает что пишет книгу под названием "Иисус Христос трансформер, или кто хочет распять трансформера". Говорит так, что невольно начинаешь верить. Уверен, что следующий Христос будет киборгом... Часто вспоминаю, почему я здесь оказался. Бессонная ночь, алкоголь и препараты. Восемь утра - выхожу из душа, в микроволновке размораживается курица, стучат в дверь. В "глазке" никого нет. Открываю, кстати говоря - в одном полотенце, стоят два представителя правоохранительных органов. Пиздец, думаю. Фенита, бля, комедия. - Вы такой - то такой? - Нет, - отвечаю я. - А вас как зовут? - Недосып сделал своё, и я сказал как меня зовут. Это была глупейшая ошибка. Свиньи дали одеться. Отвезли в военкомат. Майор по традиции вписал мне под-дых... Три часа в одних трусах на холодном полу. Жуткое желание есть. Ну, вот и психиатр: - Что вас беспокоит? - Знаете, многое. - Например, то, что я панически боюсь остаться один, но не менее страшно в толпе. - Интересно. Какая ваша мечта? - Автомат. - соврал я. - Зачем? - Если бы у меня был автомат, то я бы выпустил в вас половину обоймы. - Зачем? - А почему бы нет? Я бы убил любого прохожего, но, к моему сожалению, и к вашему счастью - у меня нет оружия. - А почему у вас столько шрамов и пирсинга? - Я просто хочу доказать что это тело принадлежит мне. Хоть что-то. Вы ведь всё пытаетесь забрать. - Но ты же молодой, у тебя всё впереди, ты свободен. - Всё впереди это - армия, Дети и ваше блядское, ненужное псевдосчастье? Если я был свободен, то не сидел бы сейчас в грёбаном государственном здании, меня бы не забрали погоны, и я бы не разговаривал с тупой овцой без личной жизни и привычкой влезать в чужой разум. - Как вы можете себя описать? - Неудачник, слабый, трусливый и ненужный. - Почему вы так о себе? Себя надо любить... - А за что мне себя любить? Я такая же тварь, как и вы. Как по мне - любят себя только самодовольные кретины, а я не такой. Я - это просто списанная на свалку жизнь. Что вы ещё хотите услышать? - Когда это началось? - Что именно? Двадцать пятого июля первого года последнего десятка прошлого тысячелетия, если вы об этом. - Я про то, почему вы так ненавидите. - Ну я просто в детстве, сидя за столом представил как отец в гоняет вилку себе в горло и истекает кровь. Был какой то праздник. Что я ещё могу сказать? Я ебанутый. Давайте справку и я уёбываю, пока не заметил ручку рядом с вами, а ей можно заколоть насмерть. Вот так я и вступил в эту игру. Но это было только началом конца... Этот день моего пребывания в этом филиале Ада стал последним. Сижу я на этой грёбанной койке, и тут случилось невероятное - прибежала свинья с фразой "Военкомат, вниз. Тебе звонят" Просидел минут пять, не понимая происходящего. "Всё. Пиздец. Головой окончательно двинулся." Главная Свинья внизу даёт мне телефон. В нём - рыдающая мать. Она обзвонила все морги, больницы, военкомат... Номер этой дурки никто не давал. Мама говорит, что Полли в тяжёлом состоянии, лежит в больнице. Момент срыва наконец настал. Слёзы теперь и на моём лице. "Успокойся" - кричит мистер главный врач. Напряжение нарастало... "Да кто ты, блядь, такой чтобы меня успокаивать?! Из-за тебя, блядского пидора, Они не знали что я здесь! Моя девушка в больнице, сука, а я сижу здесь и выслушиваю ёбанную тварь говорящую, что я болен! Да пошёл ты на хуй! Чтоб ты здох! Мудак! Лечите своих зомбаинов, копайтесь в их слюнях, в их лоботомированных мозгах, но от меня отъебитесь! Суки." Эта тварь в охуении. Понимаю что теперь я здесь сдохну. Полли... "Сегодня домой поедешь" - После минутной паузы говорит он. Я поднимаюсь со стула и падаю. Теперь на пол. Занавес. Параграф пройден: Моральное истощение. Жду обеда. Хожу по палате, трясусь как псих из второй палаты. После обеда я выписан. Может быть, мифический терапевт и второй психолог это тест, попытка посмотреть на мою реакцию, когда твари обещают выпустить меня каждый день? Но я не срывался. Был парень, которого продлили на год из-за подобного "теста". Он разбил тумбочку в щепки. Она пролетела в сантиметре от моей головы и врезалась в стену. Отправился на вязки на весьма неограниченный срок. Вряд ли он теперь на свободе, даже не смотря настолько прожитых лет с тех времён. Проще говоря - я не прошел половину врачей. Может быть их вовсе не существовало. Обед. Решил идти во вторую смену. Быдло с малолетки решил также, несмотря на то, что его компания оставила нас наедине в палате. А что? Обед. Санитаров минимум. Уйти надо с улыбкой. Меня как раз потряхивает от переизбытка эмоций. Почему бы и нет? Сидит у окна. Подхожу. - Знаешь, урод, ты сейчас умрёшь. - он поднимает взгляд на меня. Явно не понимает к чему это я сказал. - Что? - ты конечно извини, но ты просто заебал. Кого ты там собрался трахнуть? - Тебя, пидор волосатый. - Улыбается, идиот. - Ну-ну, вперёд. - Подбегаю к койке, где он сидит, бью со всей силы в нос, он бьёт туда же мне. Подпрыгиваю на койку и часто бью коленом в лицо, хотя вряд ли это можно назвать лицом. Я пропустил момент, когда этот выродок приподнялся и второй раз ударил в лицо. Я как то уже говорил, что с каждым днём становишься всё злее. С каждым днём всё меньше похожим на человека. Не понятно как, хотя я всегда плохо запоминаю такие моменты в точности, но ударяю этот памятник человеческому уродству затылком о стекло окна. Решётка с внешней стороны. Стекло вдребезги. Понимаю, что сейчас придут санитары и нам пиздец. Пожизненное трёхразовое питание таблетками, это как минимум. "Седьмая палаты, вы что?" - кричат в коридоре. резко сажусь на свою койку, несколько секунд мне хватило что бы взять книгу, открыть, изобразить на лице ужас и недоумение. Ну так вот: вбегает санитарка, медбрат, поднимают это тупое тело заляпанное кровью и тащат на вязки. Он что-то пытается сказать, но ему это не удаётся. "Парень вообще ебанулся! Разбил стекло, он наверное хотел вены вскрыть!" - кричу я, пытаясь не улыбаться. "Он, блядь, точно псих!" Несколько минут наблюдения как его привязывают, колют какой-то дрянью и убирают стёкла из палаты заставляют меня почувствовать вкус победы и какой-то завершённости пребывания в этих стенах. Снег на разбитом окне зовёт меня. Я набираю полную ладонь и сжимаю. Я догадывался, что в нём стёкла... Он тает. На холод белизны сияния свободы капает яркая, горячая кровь. Я до сих пор верю что свобода это единственное, ради чего стоит жить. Выхожу на свободу. Закуриваю первую сигарету здесь. Воздух холодный, но чистый. Я уже и позабыл, каким он бывает. Затягиваюсь им. Я живой! Одеваю наушники. Вот она, вот, без чего было ещё хуже... Первый снег меня не хочет жалеть. Быстро мои жёлтые кеды промокают, но я не обращаю на это внимания. Периодически мысли начинают меня пугать. Страшновато вот так всё это чувствовать - столько свободного пространства, невольно хочется прижаться к стене... Интересно, сколько бы они меня там продержали, если бы не звонок мамы. И сколько я бы смог держаться, пока не сошел с ума? Время не играло на меня... Из тысячи денег мне отдали только триста с копейками. Честно говоря - меня это совсем не расстроило. На вокзале купил пачку "Бонда" и бутылку "кулера". В салоне автобуса было какое-то напряжение, или мне так показалось...? Открыл сумку, достал бутылку, проглотил два транквилизатора, честно сворованные в больнице, запил пивом... Время в те часы так и не хотело меня отпускать. Дорога домой, не смотря что говорят, так же долга. В тот момент мне показались часы годами... Как и в больнице. Ничего не менялось. Я, наверное, и выглядел так же как там... Безразличный взгляд на водителя, когда он попросил не пить в автобусе заставил его отвернуться. Это была ещё одна победа. Сидящие рядом странно на меня смотрели... Может от меня веяло безумием, может запах, которым пропахла моя одежда, был невыносим, что я обнаружил, придя домой, а может в моих глазах было что-то, что им никогда не понять. Что-то, что заставляет просыпаться в холодном поту и, сжавшись в комок скулить. Ещё в течении двух месяцев так и было со мной. Свобода за свободу. Первый час казалось, что автобус остановится, и меня заберут обратно. Я сжимал бутылку до онемения пальцев, но, к счастью, ни чего не происходило. Я был свободен. Но мне не давала покоя одна мысль - Полли в больнице, а я здесь. Ничем не могу помочь... Странно, но теперь я ни о чём не жалею. Я выиграл эту грязную войну. Без правил, не сдался, хотя там я часто думал, что-то место, которого я так избегаю, не так плохо. Относительно этого рая строгого режима, где пребывал, казалось бы - вечность. Это было нечестно. Страшно. Иногда - невыносимо. Но всё кончилось, и я жив, хотя немного расстроена психика. Сильнее, чем до поступления. Параграф пройден: Социопатия.